Между тем пронзительный свист ножей и кинжалов становился все тише и реже. Да и с самими ножами и шпагами творилось что-то странное. Они медленно уходили в стены, в балки потолка, постепенно исчезали между камнями. Старая ржавая шпага по рукоять ушла в пол и вдруг рассыпалась в прах вместе со своими источенными временем ножнами.

Только остро отточенный топор в руках юноши блестел, отражая игру огня в камине. И все глубже уходил в спинку кресла Ренгиста Беспамятного тонкий кинжал с золотой надписью вокруг рукояти.

— А ну, убирайся отсюда, чтоб духу твоего здесь не было! — в сердцах проговорила тетушка Черепаха и со скрипом наклонилась, чтобы подобрать осколки посуды.

Юноша, не отводя взгляда от Астрель, как во сне, попятился к двери. Вдруг из кармана его куртки выпорхнула юркая птичка с хохолком на макушке и уселась у него на плече.

— Ну уж это чересчур! — затараторила птичка Чересчур, ибо это была именно она. — Знаете ли вы, с кем говорите? Это же Гвен — Хранитель Леса! Собственной персоной. Извольте говорить с ним повежливей!

— Гвен Хранитель Леса… — еле слышно прошептала Астрель, и голос ее был как шелест тихого дождя.

— Гвен строил мне такой хороший домик! — гневливо тараща круглые глазки, не умолкала птичка Чересчур. — С башенкой и балконом. Да, да, с балконом, обратите внимание. Я тем временем шмыг к нему в карман. Там попадаются иногда превкусные крошки. И вдруг что-то налетело, закружило. И вот те на! Нас куда-то несет. Летать на собственных крыльях — с удовольствием! Но летать в чужом кармане — это уж, согласитесь, чересчур!

— Это правда, — еще задыхаясь, проговорил юноша. — Я мастерил домик для птички Чересчур. Вдруг топор рванулся из моих рук. Это топор моего отца, а ему он достался еще от деда. Я сжал его изо всех сил. Вдруг я почувствовал — ноги мои отрываются от земли и я куда-то лечу. Ветки, деревья, потом, кажется, я летел над городом. И вот я тут. Я не знаю, где я и кто вы.

— Он сказал, что не знает господина Ренгиста! — тетушка Черепаха обомлела от возмущения. — Вот до чего я дожила. Ну и времена! Не знать господина Ренгиста и Астрель принцессу Сумерки! Ведь это свету конец!

— Астрель… — дрогнувшим голосом повторил Гвен. — Так звенит ручей на камнях в глубине леса, поздно вечером, в темноте.

— В темноте! — вскрикнула Астрель.

Она подбежала к окошку. В густой синеве вечернего неба уже зашевелились первые звезды.

— Я погибла! — Астрель посмотрела на Гвена прощальным взглядом, полным боли и недосказанности, и бросилась к двери.

— Астрель! — крикнул юноша.

Она остановилась, оглянулась через плечо.

— Кто бы ты ни была, Астрель, я пойду за тобой. Клянусь, я защищу тебя от любого врага! — торопливо шагнув к ней, проговорил юноша.

Астрель благодарно улыбнулась Гвену и покачала головой. Мудрой и горькой не по годам была ее улыбка.

— Ты не сможешь идти туда, куда я иду, и никогда не найдешь меня.

— Поторопись, девочка, — позвала тетушка Черепаха, и сколько нежности было в ее глухом голосе! Она стояла в распахнутых дверях с горящей свечой. — Скоро ночь. Как бы тебя не хватились. Поторопись. Терпеть не могу это слово, да делать нечего.

Астрель побежала вниз по уходящим в темноту ступеням. Гвен опрометью бросился за ней.

Птичка Чересчур уселась на каминную доску, недовольно переступая лапками: слишком жарко. Потом перепорхнула на спинку кресла.

— Глупо, очень глупо, — недовольно прочирикала она. — Не знаю, как у вас, у людей, но у нас, у птиц, это называется любовь с первого взгляда. А потом, глядишь, все не то и не так. Чересчур поспешно!

Птичка Чересчур сорвалась с места, покружилась немного и уселась на плечо Ренгиста Беспамятного.

— А все равно она мне понравилась, эта Астрель, — с вызовом вскинула голову птичка Чересчур. — Да! Очень мила и такая легкая. Ей бы немного перышков, пару крыльев, и я бы научила ее летать. Вот что я вам скажу, и не пытайтесь меня переубедить!

Дверь со стуком распахнулась, в зал ворвался Гвен.

— Где она? Куда вы ее спрятали? — закричал он, озираясь по сторонам. Юноша начал метаться по залу, с грохотом опрокинул стул. — Я бежал за ней, а она… Как в воду канула. Где она?

Никто ему не ответил. Тетушка Черепаха хмуро молчала. Ренгист Беспамятный дремал. Лицо его подергивалось, и было видно, что ему снятся бессвязные, путаные сны.

— Я увидел ее внизу на лестнице, — топнул ногой Гвен. — Она обернулась и, клянусь, поглядела на меня. Ей мешали волосы, она откинула их и поглядела на меня. А когда я выскочил на улицу, ее не было. Исчезла! Шли люди, но ее нигде не было. Потом мне показалось, что она пробежала мимо таверны. Блеснули ее волосы в свете фонаря. Я кинулся туда — опять никого! Где она, говорите, я заставлю вас сказать!

— Бедная, бедная девочка… — вместо ответа прошептала тетушка Черепаха. Охая, она принялась подбирать осколки посуды и складывать их в свой жесткий передник. — Лишь бы она успела.

Снизу послышался стук. Кто-то стучал в дверь. Сначала негромко. Потом кто-то несколько раз ударил в дверь кулаком.

— Она! — Гвен, как молния, бросился к окну, и тут же голос его разочарованно упал. — Нет… Это не она. Какой-то человек. Странный такой…

Тетушка Черепаха выпрямилась, кряхтя потерла поясницу.

— Кого еще принесло? — проговорила она. — Нет покоя моему господину. А он так слаб и болен.

Тетушка Черепаха заковыляла к окну.

— Чудной какой-то, — удивленно протянула она. — И одет несуразно. На шее шарф, а на плече…

Птичка Чересчур перепорхнула к окну.

— Да это же кот! У него на плече кот! — возмущенно запищала она. — Да еще полосатый. Ну, знаете ли! Это уже чересчур!..

Тем временем Астрель, невидимая в сумерках, одним духом перебежала мост Зевни-Во-Весь-Рот. Ей казалось, что в груди у нее, раскачиваясь, бьет колокол. Не вздохнуть.

Заслышав ее частые, пугливые шаги, сборщик податей протянул свою короткопалую руку и чуть было не ухватил девушку за край платья.

— Кто тут? — хрипло крикнул он в пустоту. — Эй, деньги плати! Плати деньги!

Но Астрель была уже далеко. Не чуя под собой ног, она бежала по улицам. Каждое освещенное окно пугало ее. Свет уличного фонаря на углу заставил ее шарахнуться в сторону, словно она была ночной птицей.

Еще издали она увидела, как одно за другим зажигаются окна в королевском дворце. Слуги вереницей переходили из зала в зал, зажигая висячие люстры.

Астрель застонала. Нет, быстрее она бежать не может. А надо быстрее.

Под навесом темной арки неподвижно стояли стражники, не то люди, не то статуи. Надвигающаяся ночь давила тишиной, унынием, медленно текущим временем.

Волосы Астрель зацепились за чугунный завиток решетки. Астрель безжалостно рванула спутанную прядь. Один из стражников закашлялся, прочищая горло.

Но Астрель уже торопливо бежала через сад. Розы погасли в темноте, утонули в густой черной зелени.

Лестница… Боже мой, какая она длинная! Кажется, тысячи и тысячи ступеней. Скорее! За ее спиной слышны мерные, важные шаги. Это поднимается по лестнице слуга, чтобы зажечь свечи в ее комнате.

Астрель собрала последние силы. Что с ней? Ноги словно скованы цепями. Стон вместо дыхания…

Астрель рывком распахнула дверь. Все! Какое счастье, она не опоздала.

Слуга с тяжелым канделябром в руках, ступая по мягкому ковру, поднялся на самый верх лестницы.

В последний миг он успел увидеть, как закрывается дверь в комнату принцессы Сумерки. Мелькнул край серебристого платья и туфелька с острым каблуком.

Глава 11

Рано утром, едва только стукнула в окне первая рама, по улицам города прошел королевский глашатай.